Дочь железного дракона - Страница 54

— Секретарша говорит, может, мы это отпразднуем? Ничего особенного, посидим, попьем чаю. Ты, я, она и еще, может быть, кто-нибудь из учителей, кому ты больше всего обязана. Я могу к этому дню заказать красивую грамоту или табличку.

— Там посмотрим.

Она закрыла шкафчик. Больше он ей не понадобится никогда.

— Ну, значит, я так и сделаю, — сказал Сучок. — Идет?

На выходе ей попался Скантус, улыбающийся во все свои восемьдесят зубов. У него теперь было только два глаза — правда, разных цветов, — а средняя нога почти усохла, он ее запихивал в джинсы в согнутом виде. До конца метаморфозы осталось совсем немного. Но красоты у него не прибавилось, по-прежнему он походил на жабу. Держался он, однако, вполне самодовольно, видно, ему собственная внешность нравилась.

— Джейн! Какая встреча! — Он попытался обнять ее за плечи, но она сбросила его руку.

— Нечего, нечего! Знаю я твои фокусы!

Он ничуть не обиделся.

— Слушай, я сейчас был недалеко от твоего дома. Там дератизаторы раскидывают приманки. Поразвесили желтых флажков для предупреждения.

— Да? — Джейн не слишком заинтересовало это сообщение.

— Я с одним поговорил. Мерионов, говорит, развелось — ужас! Говорит, если отрава не поможет, они вернутся через пару дней и напустят им в норы ядовитого газа.

Джейн невольно вздрогнула, представив себе, как малыши гибнут от газа. Но у всех свои проблемы, и сейчас у нее были более неотложные заботы.

— Спасибо, что сказал. Постараюсь не подбирать с земли ничего съедобного в ближайшие дни.

Она вышла в осеннюю прохладу. В руках у нее была охапка вещей, которые надо было отнести домой, к дракону. Школа осталась за спиной. «Я не вернусь сюда никогда, — подумала она. — Никогда!» И ничего при этой мысли не почувствовала. Да и не было времени об этом думать.

Ей надо было приготовиться к вечеру.

* * *

Джейн постучала в дверь.

— Войдите! — отозвался Питер.

Был канун Нового года, последний день, когда можно что-то изменить, и Питер примерял свой костюм из золотой парчи, чтобы еще раз убедиться, что он хорошо сидит. Гвен не было — она ушла в город, на торжественное празднование. Это было важное событие, о нем много говорили. Там будут шампанское и много речей, а потом оргия, для которой выделили роскошное помещение. Питер остался один.

У Джейн сжалось сердце — он был такой худенький, такой бледный, словно усталый ребенок, с которым плохо обращаются. На комоде лежал остро наточенный серп. Она поспешно отвела от него глаза.

— Я принесла вина. Думала, может, выпьешь рюмку-другую, и тебе станет легче.

— Спасибо, — рассеянно сказал он, — очень мило с твоей стороны.

— Пустяки.

Она поставила бутылку на пол, а рядом с ней свою сумку. В сумке были самые необходимые вещи, которые могли понадобиться, если все выйдет так, как она задумала, — зубная щетка, каменная статуэтка Матери и смена белья.

— Где у тебя рюмки?

Питер ушел в ванную и через минуту вернулся — без парчового пиджака, но с двумя пластиковыми стаканчиками.

— Такие сойдут?

— Очень хорошо!

Джейн подождала, пока Питер выпьет свой стакан, и налила ему еще. Она должна была задать ему один вопрос, хотя у нее все сжималось внутри при мысли об этом.

— Питер, ты правда девственник?

Ей все казалось, что тут какая-то страшная ошибка, что она чего-то не поняла. Питер кивнул.

— То, что побывало в употреблении, не нужно Богине. — Он сделал долгий глоток. — Последнее время что-то тебя не видно.

— Мы с Гвен… поссорились. Я… я узнала, что ты ей служишь болеуловителем. — Ее лицо напряглось, она побледнела и поспешно добавила: — Гвен мне ничего не говорила, я сама догадалась.

— Послушай, мне бы не хотелось, чтобы это пошло дальше.

Она дотронулась до его плеча.

— Ты ведь знаешь, что я не буду болтать.

Он посмотрел на нее, отвернулся, вяло кивнул. Она налила ему снова.

— Питер, можно у тебя кое-что спросить? Я не знаю… то есть если тебе не… — Она покраснела. — Что, собственно, болеуловитель делает?

Питер резко повернулся и посмотрел на нее испуганно и загадочно — как лесной зверек. Несколько мгновений он молчал, а потом вдруг расхохотался, откинувшись на кровати. Он смеялся так долго, что Джейн стало не по себе. Наконец он успокоился и снова сел прямо. Теперь он держался легко и непринужденно.

— У тебя было так, что тебя кто-нибудь обидит, и тогда ты ударишь собаку, и тебе станет легче?

— Нет, никогда.

Питер кивнул:

— По правде сказать, со мной тоже такого не случалось. Но вообще-то это, говорят, обычная вещь. Вот примерно то же у Гвен со мной. Ей дали специальный нож для этого и брошюрку с нужными рунами. Но чаще она берет обычное бритвенное лезвие.

— Питер!

— Ну, понимаешь, без крови ведь не получится. Подожди, я тебе покажу шрамы.

Он начал снимать через голову рубашку. Руки плохо его слушались, и Джейн подошла, чтобы ему помочь. Она тоже слегка окосела, поэтому произошло некоторое замешательство. Наконец они со смехом стащили рубашку. Питер повернулся к ней спиной. Спина была вся изрезана и ряд за рядом покрыта знаками, сделанными острым лезвием, — настоящая книга боли. Недавние порезы еще кровоточили, старые, зарубцевавшиеся, белели. Джейн узнала твердый и красивый почерк Гвен.

Не веря своим глазам, она прикоснулась к серебристому шраму. У Питера была горячая кожа. Кончиком пальца Джейн вела по рунам. Она не могла оторвать руки от этих знаков, от его спины…

— Питер, бедный!

Он стоял очень прямо и невидящими глазами смотрел на большой плакат с изображением Гвен, который висел на стене. Гвен смотрела на него с плаката насмешливо и загадочно.